|
Евгений КОЗЛОВСКИЙ ЭТЮД 2 Кто-то из экзистенциалистов, — не то сам Кьеркегор, не то один из его последователей, Жан-Поль Сартр, возможно, - выразился в том смысле, что человека можно понять лишь в момент его смерти. Если я правильно интерпретирую, имеется в ввиду, что, пока человек не умер, он способен совершать поступки, меняя таким образом себя. Впечатление о себе. Собственную личность. Столь крайняя постановка вопроса в реальности оправдывает себя не столь часто: человек более или менее зрелых лет обычно до самой смерти продолжает жить в том же приблизительно стиле, что к моменту зрелости. Разумеется, без "Анны Карениной" или "Воскресенья" граф Толстой был бы не полон, но, надо полагать, что и "Войны и мира" (а на мой вкус - так "Казаков" плюс "Севастопольских рассказов") вполне хватило бы ему, чтобы остаться графом Толстым в том смысле, в каком мы его понимаем. Ну, разве что чуть меньшей была бы интернациональная известность, о чем я отдельно скажу позже.Более того: иной раз человек, особенно - творческий, перевалив вершину собственной жизни, начинает бубнить, повторяться, слабнуть, чем за долгие годы даже успевает испортить изначально яркое впечатление о себе. Еще так бывает, что человек, прописавшись в каком-то времени, но пережив его, - в новое вписаться уже не умеет. Не так давно умер Таривердиев. При его жизни не встречавшиеся мне ни на Горбушке, ни на прилавках диски с его произведениями буквально за год выпали горой. Горкой. Вот она лежит передо мною: шесть штук, - и я не уверен, что это все, что вышло. Слышал, что по возможности полно издать музыку композитора взялась его вдова. Замечательно: именно так себя и ведут те, кто называются "настоящими женщинами", и нужды нет, что такие "настоящие" не на каждом шагу встречаются; они на каждом шагу встречаться и не должны. Замечательно и то, что нашлись издатели, согласившиеся рискнуть и вложить в это дело деньги. Думаю, деньги оправдаются: один из перечисленных дисков, "Ночные забавы", попал мне в руки в двух вариантах: 524-й из тысячи считанных, нумерованных экземпляров и обычный, тиражный. Из чего можно заключить, что, издавая первый тираж, никто и не рассчитывал на прибыль, а просто совершали культурологический поступок, но… диск как-то сам собою разошелся и появился смысл напечатать тираж вполне коммерческий. Тут же скажу сразу, что альбомы отличаются вкладками и цветом картинок на самом диске. Коллекционная вкладка толста, многосоставна, рельефно напечатана - будто на принтере с твердыми красителями (скорее всего - именно на нем). Любителям эксклюзива стоит поискать… Что же за впечатление возникает по прослушивании? Ассоциации?.. воспоминания?.. мысли?.. Во-первых, что бесповоротно закончилось некое время. То, которое называют шестидесятыми, хоть и началось оно в середине пятидесятых. Советскими шестидесятыми, в отличие от очень других американских шестидесятых, например. Оттепель... Хрущев... Закрытое письмо... Полуправда с трибун, но и на кухнях - почти никто полной правды говорить не решается, потому что, начни ее говорить, сам окажешься в такой мути замешанным... Пусть будут "первые комсомольцы, которые верили", пусть будет "честная и искренняя, несправедливо расстрелянная ленинская гвардия", пусть будет "уберите Ленина с денег - так цена его дорога" (либер-ральнейший поэт Андрей Вознесенский; стихи проникновенно читались в зал со сцены либер-ральнейшей "Таганки" и едва ли не Высоцким...) И уж, конечно, пусть будет Великая Отечественная, с ее простыми мужественными героями, с ее "Братскими могилами" и "Штрафными батальонами". Но "могилы" и "батальоны" - это Высоцкий, поэт, которого все знают, но которого как бы и нету (тогда). А Таривердиев, а Поженян, а Юлиан Семенов - они как бы и есть, и, когда Штирлиц между березок грустит по Родине, он, понятно, не по той Родине грустит, где все пронизано стуком, НКВД, лагерями (да чего там греха таить - Штирлиц-то ведь и сам из НКВД!), а по той, с березками, добротой, справедливостью и всеобщим счастьем, той, которая, вот если мы слишком трепыхаться не будем, - потихоньку вернется и восстановится. И профессор Плейшнер понятно от кого и куда убегает... "Я прошу хоть ненадолго, боль моя, ты покинь меня..." Фильм "Прощай". Георгий Поженян, поэт и прозаик, приятель Василия Аксенова и совершенно не известного мне Овидия Горчакова (втроем весело написали тогда не то стилизацию, не то пародию на западный детектив под коллективным псевдонимом Горпожакс)... Поженян, кажется, воевал, - вот и сочинил сценарий о каком-то эпизоде войны, где-то у моря... Кажется, все гибнут. Грусть. Спрятанная в карман фига Сталину (главный злодей тех времен; большинство остальных - так, жертвы...) И Таривердиев за роялем, худощавый, высокий, похожий на Пастернака... Сам поет странные песни, эдакие "добрые и мужественные", в стиле, что ли, Экзепюри. То есть, Экзепюри песен не пел, но некоторый стиль задал. Или даже Хэмингуэя, без портрета которого, продававшегося практически во всех книжных магазинах и висящего, наравне с фотографией головки Нефертити, в каждом "приличном" доме. (Кстати, трогательная, чистая Нефертити, если разобраться - ровно из той же оперы).Мы ходили на этот черно-белый фильм, - из-за Горпожакса, из-за Таривердиева, из-за того, что "дельфины - это те же дети: плачут, если их заманут в сети...", из-за того, что "я - другое дерево" (мы все были ни много ни мало - совершенно "другие" деревья, даже странно, откуда "не другие, обычные" брались?). Я уж и не помню, был ли в фильме снят сам Таривердиев (то есть фонограмма-то точно была его: и рояль, и вокал: эдакий "непрофессиональный", с легкой гундосостью - но ведь и в гундосости тоже был кайф: все эти Бунчиковы и кто еще - не помню, врут, а вот без голоса, речитативом, может, лучше всего даже - под гитару: это правда!!!), - а вот непосредственно, на пленке? Если не было, - значит, впечатление осталось от фотографии на конверте пластинки-гранда... Но если гранда едва хватило на семь песен Таривердиева-Поженяна, на компакте ("Я такое дерево") уместились и вокальные циклы в одном случае на стихи либерала Вознесенского ("Убил я поэму", "Тишины хочу...", "Уберите Лени..." - pardon, "Уберите Ленина" - нету), в другом - на (угадайте! правильно!) Эрнеста Хэмингуэя в переводе того же Вознесенского... И еще - на стихи Михаила Светлова, знаменитого автора "Каховки" ("...но наш бронепоезд стоит на запасном пути") и "Гренады" ("...он хату оставил, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать" - теперь-то все мы прекрасно знаем, что в Гренаде разобрались без "этого парня", а нашу землю даже президент никак из колхозных лап вырвать не может уж совсем накануне следующего тысячелетия). И еще Людвиг Ашкенази, его стихи. Я помню, что он тоже был тогда очень моден, но, увы, совсем забыл подробности...О, да! Сегодня мне легко издеваться и иронизировать, но и в издевке, и в иронии - есть и ностальгия. Может, даже, - ностальгия преимущественно. Признаюсь честно: знаете, что меня больше всего огорчило, когда я слушал этот диск? Что на нем не нашлось места песенке о Поезде ("Поздно! Мне любить тебя поздно! Ты уходишь, как поезд, поезд, поезд, поезд..."), не нашлось места песенкам из картины "Последний жулик", совсем уж тенью промелькнувшей по советским экранам: по сеансу-два на миллионный город. Чем этот самый "Последний жулик" не угодил властям - уж и не знаю: эдакая утопия, утро в городе, ветер гоняет по мостовой вороха денег: первое утро коммунизма, отмены денег. И из тюрьмы выпускают последнего жулика, которого держать в тюрьме бессмысленно, поскольку изобилие, и воровать просто незачем. Жулика играл Николай Губенко, будущий министр культуры СССР. Тексты песен сочинил... да-да, Владимир Высоцкий (не случайно я про "могилы" упомянул и про "штрафные батальоны"), а музыку - Микаэл Таривердиев. "Вот что: жизнь прекрасна, товарищи. И она удивительна. И она коротка. Это самое-самое главное! Правда вот - в фильме этого не было. Было только желание..."Думаю, что проект с выпуском "полного Таривердиева" коммерчески не провалился никак, потому вдова продолжит начатое, и появится, как минимум, еще один диск: с "Поездом", с "Жуликом", с много еще чем пропущенным и, безусловно, составляющим заметную вешку того времени. Несмотря ни на что - возможно, счастливейшего в истории России последних восьмидесяти лет. Глуповатого, но - счастливейшего... Я этот диск куплю, не раздумывая - не только в комплект к пяти уже имеющимися (согласитесь, иметь что-то "полное" всегда как-то... приятно). Те же времена вызывает на память и следующий диск, "Предчувствие любви". Правда, я не знаю, в какие поры сочинялись эти песни (романсы? в некоторых случаях я плохо понимаю разницу), но очень похоже, что в те же шестидесятые. Среди авторов текстов - Марина Цветаева, Вильям Шекспир (в переводе Самуила Маршака), Борис Пастернак, Андрей (куда ж без него?!) Вознесенский, Пабло Неруда, Владимир Коростылев (автор эдаких "аллюзионных", но очень приятных пьес - вроде одной, про Дон Жуана, который, по версии Коростылева, оказывается женщиной), Николай Добронравов (тот самый, что, в компании с Гребенниковым и Пахмутовой ведали миру про геолога, который солнцу и ветру брат, и про такого молодого Ленина, и про тревожную молодость)... Стихи в большинстве своем - удивительно хороши. Музыка? Музыка - таривердиевская. Вот что это значит: если музыкально одаренному человеку (что-то, знаете, вроде пушкинского импровизатора из "Египетских ночей", только импровизатору музыкальному) дать послушать, скажем, диск "Я такое дерево", а потом попросить написать несколько стилизаций на эти вот (см. выше) тексты, песни получатся очень похожими и, не исключено, порою просто идентичными. Это не значит, что плохими.Я помню, какое потрясение (в отрицательном смысле) вызвала во мне привезенная в Пушкинский музей большая коллекция работ Марка Шагала. Я изначально, из тех еще, шестидесятых, считал Шагала гением (наверное, справедливо считал), а знал очень немногое, по репродукциям. И вот... выставка! В первых ее залах, увидев воочию летающих скрипачей и влюбленных, я стою совершенно заворожено. Но вот следующие залы... следующие... следующие... И снова скрипачи, влюбленные... и все летают, летают, летают... Вот так слегка поучиться живописи - и давай, запускай в небо очередную серию пар, очередного музыканта... Стал от этого Шагал хуже? Потеряли ли смысл его полотна? Если повесить одно из них дома - оно что, приестся? Да нет... И право он на все это имел: самого себя повторять. Может - углублять... Но впечатление осталось тяжелое. Это, конечно, повторю, не оттого, что Шагал плох, а оттого, что, увлеченный первым бездонным впечатлением, сам ждал от него еще таких же откровений, еще, еще!.. Короче, дайте мне таблеток от жадности... и побольше!Но в этом, "Предчувствие любви", диске есть изюминка, вполне стильная: песни поет под гитару трио "Меридиан": два мужских голоса и один пронзительно-трогательный женский. То есть, трое профессионалов работают под то самое любительство, которое одно казалось в начале шестидесятых гарантией истины. Помните: Сергей и Татьяна Никитины... Окуджава... Ким, родившийся профессионалом, но до сих пор поющий вроде как любитель. Я как раз познакомился с Таривердиевым где-то в тон-студии Центрального Телевидения, где (забыл ее имя, а ужасно жаль, что забыл!) очень красивая молодая женщина (конечно, профессионалка) с гитарой записывала его песни... Не оркестр, не Кобзон, не сам он, в конце концов, за роялем - а женщина с гитарой... Кстати, есть на этом диске известная и любимая российским народом не только того, о котором я все пишу, но и двух, как минимум, следующих поколений: "Никого не будет в доме, кроме сумерек..." Помните? Из советского народного фильма "С легким паром"? А еще - "На Тихорецкую состав отправится..." Третий диск, "17 мгновений весны", как раз и заключает музыку к этому, если смотреть подряд, длиннейшему, двендцатичасовому (!) фильму. И дает повод вернуться к обещанной выше мысли об интернациональной известности. Смотрели "17 мгновений", в сущности, все. Только те, кто попроще - открыто и с удовольствием. Те, кто посложнее - тайком или эдак в шутку. И песенки игрались по радио, раскупались на пластинках. Тексты сочинил покойный Роберт Рождественский, который в смысле "Ленина с денег" обошел далеко даже Вознесенского, но который, вместе с тем, сочинил несколько подлинно народных песен ("Где-то есть город, чудный, как сон..."), несколько весьма эмоциональных ("А мне ничего не снилось - мне просто не спалось...", Эдита Пьеха). И издевайся не издевайся над тем, что "мгновения свистят, как пули у виска", это было принято "народом", несмотря на всю очевидную корявость и даже нелепость смысла. Пел песни (и ни диске - его голос), естественно, Иосиф Кобзон. А вот о музыке как раз тогда пошли разговоры и шутки, что вся она украдена где-то, у Леграна, что ли... Насвистывалось что-то, кажется, из "Мужчины и женщины" и тут же - из "Мгновений"... Да Бог с вами, господа! Разумеется, художник живет не в безвоздушном пространстве, некоторые потоки с легкостью перелетают и границы, Мольер, когда его упрекали в плагиате (Сирано де Бержерак) честно говорил, что берет все свое, где находит, у Пушкина и Мериме - масса пересечений, а сюжет "Евгения Онегина", с мелкими даже подробностями, просто слямзен целиком из французского какого-то романа эпохи Просвещения... Дело в другом: французское кино в России было очень модным и престижным, как сегодня, скажем, американское, - русские же фильмы - несмотря на "Броненосца Потемкина" и всех Бронзовых Львов и Пальмовые Ветви - на Западе популярными не были никогда. А "17 мгновений весны", на Львов и Ветви не претендующие изначально - и того меньше. А вот вообразите, что "Мгновенья" пошли бы по западным телевдениям, как у нас - "Рабыня Изаура" или "Санта-Барбара"! (Такое было невозможно по двум тысячам причин, но вообразите те-о-ре-ти-чес-ки!) Вот и стал бы Таривердиев мировым гением музыки, а Леграна упрекали бы в подражательстве... Поскольку написать приятную мелодию - дело не то что бы нехитрое, но совсем уж не уникальное. А вот разнести ее по свету - тут много нужно чтоб сошлось: и деньги, и время, и, главное, конечно - везение. Причем, заметьте: качество текстов (музыкальных, литературных), при их нахождении над определенной планкою (а Таривердиев, безусловно, высоту этой планки взял!) на уровень интернациональной популярности не влияет. Пушкин, на мой вкус, покруче будет для России, чем Толстой и Достоевский вместе взятые - потому хотя бы, что проторил и тому, и другому дорожку, о чем Достоевский просто любил говорить. Однако Пушкин ввел нас в западный стиль слова, сюжета, мысли (и потому Западу мало интересен), а Толстой с Достоевским первыми стали копаться в подвалах души столь подробно и очевидно (тоже, кстати, прорастая из Пушкина) - вот и "засветились"...Но это так, к слову. А если по делу... Если по делу: две-три любимых народом песенки (за роялем и клавесином - сам автор, у пульта - Юрий Саульский, джазовый наш классик, у микрофона - Иосиф Кобзон), переписанные фонограммы для фильма. А остальное - фоновая музыка. А она без видеоряда смысла имеет немного и даже чем лучше - тем меньше должна иметь. Поскольку носит в театре (если это не опера) и кино (если это не мюзикл) характер вспомогательный. Она не должна брать на себя слишком много. Попробуйте-ка отключить звук на телевизоре во время демонстрации фильма, лучше всего - в месте, где диалогов нету, но есть что-нибудь напряженное... Поразительное впечатление можете получить: фильм, такой интересный прежде, вдруг становится занудным, вялым... Обнажается структура: становится понятно: это вот снято отсюда и так, это - оттуда и сяк; тут свет не совпадает, тут кадр неровный, тут у оператора рука дрогнула... А вот актер прокололся! Музыка в кино и театре - универсальный костыль. Но слушать ее отдельно... Ну, приблизительно, как вполне отдельно есть соль, перец, кетчуп и запивать соевым соусом. Попробуйте на досуге. Тем не менее - и песенки ностальгические есть про "мгновенья", и простенькие (как в кино и быть должно) импровизации на их темы... Так что те, кто, когда "17 мгновений" шли по телевизору, были молоды, сильны, удачливы, полны здоровья - те получат грустное удовольствие воспоминаний о лучшем былом. Вроде как "Вишневый сад" в постановке Немировича-Данченко. Другой разговор - два последние диска: "Ночные забавы" и "Воспоминание о Венеции". Они оба имеют подзаголовки "тихая музыка" и целиком состоят из музыки для фильмов и спектаклей. Музыки, как мы с вами сговорились, достаточно служебной. Но это было бы еще полбеды - беда в том, что фильмы эти и спектакли снимались и ставились в то время, когда время ушло. Шестидестяников. Вознесенского. Рождественского. Таривердиева. Не подпитывало. Не провоцировало сказать между строк правду. А, может, маэстро слегка и выдохся? И еще: фильмы перестали быть национальными событиями, как те же "Мгновения" или "С легким паром". Наугад перечислю три-четыре из представленных на дисках. "Летние люди". "Рейс сквозь память". "Империя пиратов". "Все то, о чем мы мечтали"... Я член Союза и имею к кинематографу самое прямое отношение. Но ничего не могу сказать ни об одном из этих фильмов. Один из неперечисленных, "Ночные, забавы", я когда-то видел, помню плохо. Еще для одного, "Я обещала - я уйду", - так попросту написал сценарий. Он шел по центральному телевиденью. Но я уверен, что никто его "не увидел", не запомнил... Да больше того: и фильмы, и спектакли эти вышли в такое время, когда всем нам очень сильно стало не до спектаклей и не до фильмов. Мы вдруг получили разрешение просто жить! И правду уже не надо между строк вылавливать: она в прямом виде и в газетах, и в журналах, и в эфире, и уже так нам всем наскучила, что тошнит. Сильнее, чем реклама о прокладках и зубной пасте. И вы знаете - художник может сделать что-то заметное, когда в воздухе ощущается электричество. Когда он чувствует, что его будут читать, смотреть, слушать. С нетерпением, с замиранием: хваля, ненавидя, - все равно. Но - читать, смотреть, слушать. А если электричества нету, профессионал все равно продолжит работать профессионально (жить-то ему на что-то надо, а ничему другому за жизнь он не научился и успеет ли переучиться теперь, когда его обгоняют молодые?), но вряд ли оставит наследие, которое потом, когда воздух снова насытится электричеством, привлечет к себе внимание. И последнее: по мере того, как кино перестало быть для нас "важнейшим из искусств" (В. Ленин), на него стало идти и заметно меньше денег. И все сложнее стало собирать большие оркестры, арендовать большие залы звукозаписи. И все естественнее стало писать музыку на синтезаторе. Я не против музыки на синтезаторе. Я даже сделал на этот счет "Тему номера" в "КомпьюТерре". Я в восторге от того, что делает на синтезаторе для кино Эдуард Артемьев. Я балдею от электронной музыки, встречающейся у Шнитке. Я отдельно собираюсь рассказать, как Слава Ганелин буквально в моем присутствии сочинял и сразу записывал "чистовую фонограмму" музыки для МХАТовского спектакля, который мне так и не судьба оказалась поставить. Но, кажется, Таривердиев, человек, безусловно прогрессивный (в том смысле, что любил разные "игрушки"; одно время ходил по тусовке анекдот о том, как он, один из первых в Москве, поставил у себя автоответчик, а потом выслушивал сплошной мат друзей, полагающих, что "маэсторо слегка выделывается"), все же к музыке "искусственной", компьютерной, душою не прилежал. И это, увы, чувствуется... Во всяком случае - мною. Правда, нет худа без добра и "кто честной бедности своей стыдится и все прочее..." - то ли именно нехватка денег на кино, то ли задача, поставленная режиссером (порою одно с другим связано, но решением все же является не вынужденным, а творческим) - на некоторых дорожках дисков есть чистый таривердиевский рояль. А играет маэстро на нем удивительно хорошо. Как бы само время преодолевая и покоряя. Ибо - все же МАЭСТРО! И, кажется, даже, чем позже играет - тем лучше. Туше настаивается как вино. И понимание мира. И слух к нему, который в эти минуты сжимается в рояль. Несколько этих дорожек, когда я их слушаю, даже, пожалуй, примиряют меня с дорожками остальными. Те не менее... Картину "Я обещала - я уйду" в силу собственной к ней прямой причастности я видел несколько раз. Получив диск с музыкой в том числе и из нее, первым делом эти дорожки и запустил. И, сколько ни вслушивался, никак не мог ни припомнить, откуда это, ни понять, в какой связи с моим сюжетом (и кадрами фильма) находится. А вот известная песенка "Шолом Алейхем", под которую катят мои герои по святой земле, - вот она осталась ярчайшим музыкальным впечатлением от фильма... К Таривердиеву, увы, отношения не имеющим ни малейшего. Нет, в коллекцию, конечно, хороши и эти диски. А если учесть "соло на рояле", так даже не обязательно и в коллекцию. И в суммарный "фонд культуры" нашей страны. Пусть пройдут годы, все это расставится по местам - мест не почетных в этом самом фонде все равно не бывает. Повторный широкий тираж первого из двух последних дисков и сразу - коммерческий - второго, - тоже говорят сами за себя. Есть - и слава Богу. А вот, повторюсь, - "недоданного" диска из шестидесятых лично я буду ждать с большим нетерпением. Copyright 1998 текст от Евгения Козловского Другие этюды Евгения Козловского |
Обзоры этого автора
[Первая страница]
|