Music Phone Banner

[win koi mac translit]



Евгений КОЗЛОВСКИЙ

ЭТЮД 9
(Аквариум, "Снежный лев")

"Ты можешь добиться реального сходства

Или феноменального скотства, -

Ты все равно рисуешь сама себя: меня здесь нет."

БГ. "Дарья Дарья", диск "Лилит".

 

"Снежный лев - сказал мне человек, вкусу которого я доверяю, - это лучший диск БГ последнего времени" - и протянул белую картонную коробочку. Очень красивую, стильную. Непривычного европейскому глазу колорита.

Я вставил диск в ченджер своей старой восьмерки и двинул в Суздаль. Как раз были морозы буквально под сорок. Но суздальские белые церкви как раз и рассчитаны на взгляд зимой, в снег и мороз. Летом они походят на декорации оперного театра вблизи. Я прослушал "Снежного льва" много раз. По дороге туда, по дороге назад, там тоже. Я подпал под обаяние диска. Мне он был приятен и близок.

Диск недлинен - недотягивает до сорока минут, и содержит восемь треков, из которых первый - не песня, хоть и с вокалом.

И еще: диск - весьма целен. Что и впрямь, имея опыт прослушивания предыдущих от БГ, несколько неожиданно.

Я никогда глубоко не увлекался ни индуизмом, ни буддизмом, ни пр. - однако в курс себя в свое время вводил, читал "Рамаяну" и "Махабхарату". Этого мне достало, что бы составить мнение, что и колорит коробочки откуда-то оттуда, с востока, и инструменты, и даже лад. То есть я слышу самые традиционные для БГ мелодии и гармонии (особенно, хоть копирайт ставь, узнаются его вальски), а проигрыш идет каким-то там ситаром, или как называются эти индийско-тибетские дудки, и в совершенно индийско-тибетском ладу. Коктейль несколько механистичен, но впечатление производит задуманное. Что ни говори, БГ - представитель масс-культуры, как бы невелика ни была эта самая масса. А масс-культуре слишком сложные сплавы, в стиле Гессе, противопоказаны. "Снежного льва" как понятие, словосочетание - я тоже расшифровывать не стал, удоволившись какими-то ассоциациями со "снежным барсом" (который, готов допустить, из совсем иной оперы) и суздальским похрустывающим под ногами от мороза снегом.

Под обаяние попадаешь потому, что Гребенщиков говорит как бы всерьез. Не стебает по обыкновению, а, словно вернувшись к "Золотому городу" и его (на мой слух) рецидиву - "Полковнику Васину" - угнетается "народной бедой".

"Когда в лихие года пахнёт народной бедой..."

Это "Дубровский", центральная песня диска, - и смыслово, и физически: пятая по счету.

Правда, мне сказали, что "Дубровский" написан раньше, отдельно, - тогда тем более получается, что он, намеренный ли, случайный - стал закваской нового диска. Его камертоном.

Временно и намеренно пропускаю пока второй трек (он же - первая песня) под названием "Центр циклона" и иду дальше.

Максим-лесник. "Через дырку в небесах въехал белый Мерседес, всем раздал по три рубля и проехал мимо..." Правда, несмотря на дырку в небесах и адресацию (выше) к Монмартру - штука вполне узнаваемая. Народная, я бы сказал. Ездют тут всякие на белых Мерседесах, а народу, чтоб заткнулся, по трешке в зубы!

Едем дальше. "Древнерусская тоска". Очень обаятельно по ритму. Эдакие нехитрые, но на душу наступающие синкопы в припеве: "Я смотрю на это дело = в древнерусской - вздох, микропауза, как бы запинка ритма - тоске..." Ну и - по полной программе - гневная публицистика в стиле г-на Михайловского (для не помнящих Михайловского - вариант: Солженицына). "Все бояре на Тоётах, издают PlayBoy и Vogue = продав леса и нефть на Запад, СС20 - на Восток..."

Перескакиваем через Дубровского, который выходит из леса в "тяжелый для родины час" (так и тянет "родину" с большой буквы прописать), бросает щит, меч, наган, потому что мстить некому, берет "красивый, как иконостас" ероплан и пишет на небе о граде Ерусалиме, который "стоит вокруг нас и ждет нас" - и попадаем на "Инцидент в Настасьино".

Песенка вроде стебная, про то, как некий "то ли атман, то ли брахман, то ли полный аватар" взял на небо Настасью, которая ночью, в чем мама родила, вышла за околицу, - "и с тех пор у нас в деревне каждый третий - индуист". Как к стебу можно было бы к ней и отнестись, тем более, что очень смыкается с восточными подголосками уже не только в проигрышах, но и в тексте. Ан нет: и тут "народной бедой" слегка попахивает: "Чтоб ты больше не страдала, я женюся на тебе". Если б не такой публицистический диск, можно было б про страдания и пропустить и за часть стеба принять, - но не в контексте "Снежного льва".

"Истребитель", песня следующая, уже совсем крута. Черный истребитель, в парче и жемчугах с головы и до хвоста, явно не сын, так внук окуджавского "Черного мессера", кружит над "мирным жителем", а пилоты там не кто иные, как "мы с тобой". В связи с чем следует достать последнюю пулю и гада с неба сбить. То есть, если следовать логике, всей компанией покончить с собой. Мрак да и только! Впрочем, если подо всей компанией (под "нами с тобой") имеется в виду лишь "говно нации", как метко обозвал интеллигенцию г-н Ульянов-Ленин, может, вовсе и не мрачно, а, напротив - весело. (Извините за конструкцию, украдено из "Дубровского" - "а глядишь - он совсем не старик, а напротив - совсем молодой...")

Венчают диск "Черный брахман" и "Великая железнодорожная симфония". Герою первой песни (вероятно, лирическому двойнику БГ) "не нужно ни пушек, ни войска и родная страна не нужна", поскольку у него "за малиновой далью, на далекой лесной стороне спит любимая в маленькой спальне и во сне говорит" о нем. К герою же второго по кольцевому замкнутому маршруту едет "она", а "машинист и сам не знает, что везет" ее к нему.

Итак, совсем уже коротко просмотрим еще раз. Прочитаем, так сказать, сюжет. С цифры три (первая, повторю, без слов, второй все еще не пришла пора).

Некоторый мрак. Белые Мерседесы. Максим-лесник, который вообще-то меняет нам тузы на шестерки с дрянью, но, возможно, подскажет, как выйти в чистое поле. Если, конечно отыщется. А выходить просто необходимо, поскольку лирический герой боится, что "сыт по горло древнерусской тоской". Есть, правда, надежда на народного заступника, красавца Дубровского, но он с небесной своей высоты единственно, что предлагает - поднять глаза к Богу, а потом оглянуться вокруг, ибо "небесный град Ерусалим" "стоит вокруг нас и ждет нас", - рецепт далеко не новый, красивый, но, если и действенный - действенный крайне медленно, так что на лозунг, на способное увлечь хотя бы мини-массы руководство к действию, да еще выброшенный через мини-масс-культуру - не тянет никак. Остается, правда, надежда, что на ближайшем пруду зацветут лотосы (Инцидент в Настасьино) и наиболее достойных жалости возьмут живьем на небо. Однако, надежда не слишком серьезная. Поэтому, хочешь не хочешь, скорее всего придется сбивать черного истребителя, и, если повезет и останешься жив (что маловероятно, ибо сам же этим истребителем и управляешь) - к любимой, к любимой - и только к ней. Она либо уже спит в маленькой спальне (Черный брахман), либо целеустремленно едет к возлюбленному по кругу (Великая железнодорожная симфония).

Красота (любимой) спасет мир. Любовь (к любимой) спасет мир. Если его, конечно, предварительно очистить от дьявола, гнездящегося в собственном сердце. Насилие породит только насилие, а царство небесное - внутри нас.

Идеи, на сегодня, пожалуй, единственно разумные, но запатентованные аж две тысячи лет назад где-то в Иудее, высказанные впервые, пожалуй, еще раньше, и растолковываемые классиками русской литературы - с некоторыми вариациями в их понимании - вот уже вторую сотню лет подряд.

Правда, они так или иначе попадали в нечистоплотные руки служителей церкви, но БГ, подобно эдакому тихому, лирическому Мартину Лютеру, оттуда их вырывает, чтобы остраннить (по Брехту) и вернуть им первозданный смысл ("Ох, не хило быть духовным: в голове одни кресты. А по свету мчится поезд, и в вагоне едешь ты!")

(Не мной первым обнаруженная, но в строку идущая заметка: в первоисточнике не перу БГ принадлежащего "Золотого города" последний расположен не под, как у БГ, а над небом голубым; БГ еще два десятка лет тому перенес царствие небесное с неба на землю).

Но не БГ ли сам, в советские еще времена, своей деятельностью боролся за "чистое искусство", против утилитарного его применения к "учительству", "говорению правды" и прочим традиционно русским атрибутам литературы? "Прекрасный, как Охтинский мост" несчастный матрос, мочалки, Корнелий Шнапс, поручик Иванов, знаменитый старик Козлодоев... А тут вдруг, во времена, когда учить и резать правду-матку можно напрямую, не прибегая, как говорится - сейчас зачем-то эдакая лирическая публицистика. Публицистическая лирика. "Не могу молчать!" Социальный не то что бы заказ - долг! Не могу же я допустить, что Корнелий Шнапс и старик Козлодоев потому только были, что за них больно высечь не могли!

Тут как раз пришла пора "Центра циклона". Вернее - главного (по моему разумению) его двустишия: "А я живу в центре циклона = и вверх иль вниз - мне все одно"! Это, мне кажется, как раз и есть правда про БГ. Она, во всяком случае, никак всей его художественной деятельности не противоречит. Ну что ему (не ему, как отдельно взятому гражданину - не знаком, не берусь судить, но как художнику) - "народная беда", "черный истребитель" или "бояре на тоётах"? Да ровоно нечего! Вверх, вниз - все одно. Таким образом, получается - точно долг!

А, когда эксплуатируешь долг, поется не всегда гладко. То есть, применительно к БГ, поется в смысле вокальном как всегда - заразительно и великолепно (может, в этом обаяние диска в первую очередь?), но я употребил слово "поется" в смысле поэтическом. И то тут, то здесь проскакивают вдруг никогда прежде не замечаемые мною у БГ поэтические неточности. Начиная с неверного склонения глагола или падежа существительного (ну, подобно, положим, и Лермонтов себе позволял) и кончая очевидными заплатками вроде чадры у пилота черного истребителя, - при том, что ни в тексте, ни между строк никакой Ближний Восток или Средняя Азия в виду не имеются. "По Голгофе ходит Будда и кричит: Аллах акбар!" - это пожалуйста, это мы понимаем. А вот чадра на вполне европейском, пусть даже восточноевропейском, пусть даже российском! - пилоте, это, pardon, исключительно потому, что в слове "маска" ударение на первом слоге!

Но неточности услышались позже, в Москве, когда прослушивание сильно перевалило за десятый круг.

В морозном же Суздале, среди белых церквей, растущих из белых сугробов, "Снежный лев" шел за милую душу, как рюмка хорошей водки с мороза.

И я вдруг подумал: а ну, как это совершенно гениальный прием (возможно, подсознательный)?! А ну как БГ решил проэксплуатировать нашу ностальгию по временам, когда про политику и философию можно было говорить либо на кухне, либо эдак... поэтически... эзоповым языком?! Ностальгию по несвободе.

Ну, слышали анекдот про открытый в Иерусалиме ресторанчик "Ностальгия"? Человек заходил туда, получал "жидовскую морду", грязную посуду, несъедобную еду...

И с удовольствием вспоминал времена молодости, когда ему было хорошо по одному хотя бы тому, что был он моложе...



Copyright 1998 текст от Евгения Козловского

Другие этюды Евгения Козловского

отправить свои комментарии, пожелания, предложения и т.д.

Обзоры этого автора
"НОЛЬ" и Федор Чистяков
Компакты в Интернете
Errol Garner, Telonius Monk
Александр Розенбаум "Июльская жара"
Чиж & Co "Новый Иерусалим"
Аквариум "Кунсткамера", БГ "Прибежище"
Егор и опизденевшие "Сто лет одиночества"
Леонид Агутин "Летний дождь"
Бахыт компот "Страшнее бабы зверя нет"
Эдуард Успенский "Трое из Простоквашино"
Б. Гребенщиков - А. П. Зубарев. "Рапсодия для воды"
Александр Лаэртский. "Вымя"
BLUENITE и другие коллекции джаза
Ногу свело. "Счастлива, потому что беременна: синий альбом"; Сексуальные меньшинства. "Некрофилия"
Иосиф Кобзон, 16 компакт-дисков
Натали "Ветер с моря"
Жанна Агузарова
Антон Батагов играет "Искусство фуги" Баха
Юз Алешковский - "Окурочек"
Кислый уксус халявы: о дисках ООО "САНТЪ"
Афанасьев. "Заветные сказки"
Давид Ойстрах, Эмиль Гилельс и Максим Венгеров
Вероника Долина - "Невинград", "Любая любовь"
БГ - концерт 8 марта
"Руслан и Людмила" Глинки и "Мертвые Души" Щедрина в исполнении Большого театра
"Чиж & Co" - 5 компакт-дисков + 1 дополнительный
"Лука Мудищев"
Блестящие, "Просто мечты"
Аквариум Снежный лев
Пищиков, Гайворонский, Волков
Владимир Чекасин "Болеро-2" ...
БГ "Чубчик", "Лилит", "Песни Александра Вертинского", "Задушевные песни"
"Полонез, Чиж и Co"
"Из переписки с читателем"
В.Ерофеев Москва-Петушки
Иосиф Бродский
Микаэл Таривердиев
Alexey Kozlov. The Mountains of Kimeria
Алексей Козлов "Горы Киммерии"
Before to begin

клик

[Первая страница]
[Обзоры]
[Рок энциклопедия]
[Музей]

Music Phone Banner